«СЛУЖИ ТАК, КАК БУДТО СЛУЖИШЬ ПЕРВУЮ И ПОСЛЕДНЮЮ СЛУЖБУ В СВОЕЙ ЖИЗНИ»

Протоиерей Леонид Ролдугин о семинарии и рукоположении

Протоиерей Леонид Ролдугин – настоятель храма Рождества Христова в Измайлове и один из самых известных духовников Москвы. Уже более 55 лет он предстоит престолу Божию. Отец Леонид начал свое служение еще в советские годы, до принятия сана 10 лет был иподиаконом у Святейшего Патриарха Алексия I. Он рассказывает о годах, проведенных в стенах Московской духовной семинарии, о своем рукоположении и первой в жизни службе.

Начало воспоминаний – «Господи, хочу быть таким же священником, как он!»

Протоиерей Леонид Ролдугин

Резолюция иподиакону благоговейному

Самые хорошие годы юности были, конечно, с 18 лет. Я поступил в семинарию. Это время было самым насыщенным. Там я уже хорошо учился, не ленился, как в школе, а старался. Интересно было.

Замечательные там были преподаватели. Каждый по-своему интересен и хорош. Некоторые из них были носителями традиций еще старых духовных школ, как нам казалось – полубогами. Знающие, владеющие своим предметом, они старались эти знания привить нам, научить нас, чем-то заинтересовать.

Как всегда, были и сложности, трудности. Я первым кончил курс семинарии, был рекомендован в академию, но столкнулся с препятствием со стороны светских властей.

Но в моей жизни все было промыслительно: в свое время владыка (в то время еще архимандрит) Питирим (Нечаев) пригласил меня быть иподиаконом у Святейшего Патриарха Алексия I. 10 лет я был у него иподиаконом – крестоносцем. А со свечой рядом стоял Юра Смирнов – будущий митрополит Евлогий. Мой однокурсник.

И вот, воспользовавшись тем, что был иподиаконом, я полетел в Одессу с прошением к Святейшему Патриарху, чтобы меня приняли в академию. Протопресвитер Николай Колчицкий был в отпуске, а когда вышел, у меня, мальчишки, на руках была такая большая хорошая резолюция, которую Святейший написал мне как «иподиакону благоговейному» (смеется). Отец Николай, бывший тогда председателем Учебного комитета, сказал: «Волю Святейшего я должен исполнить». И, слава Богу, я был принят в академию.

4 года отучился я в семинарии, 4 года в академии. Вспоминаю всех с любовью и благодарностью. Если не был учеником – не станешь учителем, не был сыном – не станешь отцом. Всех, кто скончался, поминаю за упокой. Сейчас с нашего курса остался у меня только один однокурсник – профессор Алексей Ильич Осипов.

«Осталась сопричастность этой службе – благодатной, тихой и святой…»

Святейший Патриарх Алексий I. Иподиакон-крестоносец за спиной Святейшего Патриарха – Леонид Ролдугин. Фото из личного архива отца Леонида

Святейший Патриарх Алексий I служил очень просто, незатейливо. Любил обычное пение. И службу служил тихо, спокойно, сосредоточенно. Как-то убежденно. И вместе с тем очень просто. Никаких внешних красивостей, никакого внешнего эффекта не было. Было просто глубокое, благоговейное предстояние перед Господом Богом. И как-то очень содержательны были его службы… Каждое слово, каждый возглас он действительно доносил.

Говорил тихо, убежденно, спокойно. Не был блестящим проповедником, но каждое слово умел так сказать из глубины своего сердца, своих переживаний, своего духовного и житейского опыта, что оно действительно ложилось на душу и воспринималось по-особенному: как слово Святейшего Патриарха. Как голос, который идет из глубины. Из глубины веков или из глубины сердца, из глубины сознания. Оно действительно проникало в душу.

Осталась сопричастность этой службе – благодатной, тихой и святой.

Авва на все времена

Во время службы Святейшего Патриарха Алексия I. Фото из личного архива отца Леонида

Трудно передать всю гамму чувств, которую ощущаешь, когда переступаешь этот порог.

Это место святое, намоленное. Все святое: камни святые, дверь святая, пыль святая. Все необыкновенное. Стой, молчи и слушай. Когда с таким благоговением приходишь, когда нет множества народа, можно спокойно побыть один на один с собой, с Богом. Вот ты и преподобный Сергий. И здесь авва на все времена. А я вот тут постою, посмотрю, помолчу…

Я любил самые простые службы. Однажды я признался в этом Святейшему Патриарху Алексию II. Он говорит: «Отец Леонид, вот будет архиерейская служба…» Я по своей дерзости или по своей глупости отвечаю: «Ваше Святейшество, я архиерейские службы не очень люблю… (смеется) Я люблю самую простую службу, когда один на один: вот я – и вот престол Божий». Он в ответ: «Ты знаешь, я тоже…» Он все вспоминал свои первые службы, когда, будучи священником, где-то в деревне под Таллином служил…

Вот у преподобного Сергия – осознание такой священной простоты. Не упрощения, а глубокой простоты. И глубокого благоговейного предстояния пред Богом. Внутреннее ощущение близости Бога, того, что здесь – на любой службе – служит сам преподобный Сергий.

Я вспоминаю архимандрита Кирилла (Павлова). Он, служа в Троицком соборе, никогда не стоял близко к престолу, а ближе к Царским вратам с внутренней стороны. Его спрашивают: «Отец архимандрит, а что вы так – не в середке?» Он говорит: «Место надо дать преподобному Сергию. Он должен впереди меня стоять». Или место Богу, или место преподобному Сергию. Вот он здесь стоит, а мы подальше станем… Есть это ощущение близости преподобного Сергия, того, что он здесь и сейчас вместе с тобой.

Оно бывало не всегда. Но иногда бывало. Таким не то чтобы острым, а благодатным, тихим. «Что вы суетитесь, что вы мятетесь, – говорит преподобный Сергий, – я здесь, я вместе с вами…» Он действительно стадо свое не оставляет, которое собрал, и из века в век собирает. Поэтому это действительно и радость, и спокойствие, и мир. Сознание того, что преподобный Сергий с нами, а мы с ним. Если это ощущение близости, одного предстояния перед престолом Божиим есть – это дает действительно какую-то внутреннюю опору в жизни. Мы не одни, мы всегда с ним вместе.

Мысль о монашестве у меня была, и я не знал, как быть. Потом встретился с одним архиереем, спросил его: «Как мне быть? Стать монахом или жениться?» – Он ответил: «Как ни поступай – все жалеть будешь» (смеется).

Но я не жалею, что женился. Потому что Господь послал мне очень хорошего человека, прекрасного. Это дар Божий, милость Божия – моя жена.

Что Бог ни делает – все к лучшему. Потому что в монашестве много искушений, я бы их не вынес. Поэтому слава Богу, что у меня есть семья, близкие, родные. Я их помню, и они меня не оставляют. Родня у меня была большая. Как раньше говорили – орда (смеется). Теперь остались единицы. Все уже там. Когда о здравии поминаешь – вот такой списочек, с ноготок. А за упокой… – в охапку не вместишь.

Стараюсь всех вспомнить, кого в жизни послал мне Господь. Всех, кого в жизни встречал. Обиды у меня нет ни на кого, только у всех прошу прощения, стараюсь поминать и помнить их, пока Господь дает память. Не было случайных встреч. Каждый, кого Господь посылал, меня чему-то научил, к чему-то наставил, от чего-то предостерег. Поэтому действительно каждая встреча – это особый промыслительный дар Божий. Я, может быть, был для них соблазном, каким-то искушением, а они для меня были даром Божиим. Господь посылал мне только хороших людей. Мне их не за что прощать. У них прощения просить – да. Все лучше меня, все лучше… Это правда.

«Утоли мои печали»‎

Храм святителя Николая Чудотворца на Преображенском кладбище

Год я работал у владыки Питирима в редакции, несколько месяцев после был чтецом в храме святителя Николая Чудотворца на Преображенском кладбище. Взял меня туда (и я благодарен ему за это) отец Димитрий Дудко, хотя настоятелем там был не он, а отец Василий Студенов. То, что я был чтецом, – тоже промыслительно: я плохо знал церковные книги, а больше интересовался отвлеченными науками. Там у меня была хорошая практика – не только пономарить, но и петь и читать на клиросе.

Несколько месяцев работал делопроизводителем у Даниила Андреевича – личного секретаря Святейшего Патриарха Алексия I. В то время, да и вообще во время службы со Святейшим, я повстречал многих замечательных архиереев старой школы. Было чему поучиться и было кому подражать.

А потом – тоже промыслительно – во время служения Святейшего Патриарха в Николо-Кузнецах, где находится почитаемый образ Царицы Небесной «Утоли мои печали», я увидел свою будущую жену Ларису. И там же я встретил тогда своего будущего свояка – отца Владимира Тимакова. Мы женаты на сестрах: он на старшей – Фаине, а я на Ларисе.

Я подал Святейшему Патриарху прошение о женитьбе, а потом и о рукоположении. Святейший Патриарх рукоположил меня в диакона в Свято-Троицкой Сергиевой лавре на праздник святых мучеников Гурия, Самона и Авива. Диаконом я был всего 4-5 дней. Но зато служил со Святейшим. На праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы в Елоховском соборе меня рукоположили во священника.

Как это произошло, я не знаю: со мной что-то случилось. Я не сознавал всего происходящего. Я делал все, как полагается, меня водили вокруг престола… И вместе с тем это был не я. Это было что-то со мной. Но как это было – не знаю. Такой была моя первая служба.

Я вспоминаю наставление духовника, который сказал мне: «Служи так, как будто ты служишь первую и последнюю службу в твоей жизни». Первую, когда ты чувствуешь: ты где-то в совершенно другом мире, хотя внешне все видишь и слышишь. Ты здесь – и не здесь. Передать это невозможно. Потом все стало обыденным, привычным. Но вот эта первая служба… Она была необыкновенная. Какая будет последняя – не знаю. Но надо действительно каждую службу служить так, как старшие говорили: как первую и последнюю.

Самые любимые места – те, которые связаны с детством, храмом, началом служения, событиями в жизни. Вот мы были у новых домов Калининского района. Я помню фонтан и цветнички, которые были вокруг него. Помню стоявшие здесь столы и как у них собирались люди после войны, пели песни военных и послевоенных лет под аккордеон или гармошку. Помню ребят с моего двора, своих школьных товарищей. Мы и каждое дерево, которое здесь росло, на память знали. Все свое, родное, близкое.

Так же, как первый храм, первые впечатления. Лучи солнца, которые пробивались через окна. Или замороженные окна с узорами зимой…

Места, связанные с родителями, с семьей… Где гуляли, когда встречался со своей женой. Конечно, все это памятно, живо, все осталось. Вспоминаю иногда с грустью, иногда и со слезами, а иногда – с большой радостью. По-всякому бывает…

Родные события – родные места.

(Окончание следует.)